Странная нейронаука бессмертия

Иллюстрация Гарри Кемпбела для Обзоров Хроник

В подвале Северо-западного строения в Гарвардском Университете есть запертая дверь, помеченная розово-жёлтым знаком "Внимание: радиоактивные материалы". Внутри трудятся исследователи со строгими лицами и в пластиковых перчатках Среди них Кеннетс Хейвортс. Он высокий, измождённый, одет в тёмно-синие джинсы, синюю рубашку и серые кроссовки. Он выглядит как тот, кто мало спит и мало ест.

Несколько лет назад в комнате без окон Хейвортс начал нарезать ткани мозга на очень тонкие слои. Он по всем показателям очень любопытный человек, известный по случайно сказанным вещам в роде "Человеческая раса границе загрузки сознания: мы будем сохранять мозг, нарезать на слои, эмулировать в компьютерах и подключать робототехнические тела". Он хочет чтобы мозг был его мозгом. Он хочет чтобы его 100 миллиардов нейронов и более 100 триллионов синапсов были фиксированы в блоки прозрачной резины янтарного цвета - после того как он умрёт естественной смертью.

Почему? Потому что Кен Хейвортс полагает что он будет жить вечно.

Но сперва умрёт.

"Если ваше тело перестало функционировать - оно начало поедать себя" объясняет он мне одним весенним утром, "когда вы вырубаетесь - ферменты разрушают ткани". Если всё пойдёт по плану, сказал он весело, "это будут прекрасные останки". Однажды, не так уж и долго, по его заключениям мы оживём в компьютерах. К 2110 году, по оценкам Хейвортса, загрузка сознания - передача биологического мозга в системы на кремниевой основе, будет такой-же обычной как и сегодняшняя лазерная коррекция зрения.

Вы думаете что это схема из научной фантастики, а не из лаборатории Айви Ледж. Но в Хейвортсе мало обычного - 41, ветеран лаборатории Реактивной Тяги НАСА, сам называет себя "весьма футуристичным мыслителем". Будучи студентом Университета Южной Калифорнии он построил в гараже машину, которая изменила метод нарезки слоёв мозговой ткани и визуализации на электронном микроскопе. Сочетание технического ума и предпринимательской хватки вывего его к МакНайтовскому Фонду Нейронаук, основанному Фондом МакНайт, и дало приглашение в Гарвард, где он начал аспирантуру с апреля.

Для понимания того, зачем Хейвортс хочет пластифицировать свой мозг мы должны понять его область деятельности - коннектомику, новую ветвь нейронаук. Коннектом это полная карта нейронных цепей мозга. Некоторые учёные считают что коннектом человека когда-нибудь объяснит сознание, память, эмоции и причины таких заболеваний как аутизм, шизофрения и Альцгеймер - лечение которых может быть сродни починке ошибок записи. В 2010 Национальный Институт Здоровья (NIH) основал Проект "Коннектом Человека" (HCP), 40-миллионодолларовое многоинститутное исследование с медицинским потенциалом.

Среди учёных из коннектомики основная теория - мы есть наш коннектом. Наша собственная уникальность - то, что мы думаем, чувствуем, делаем - записано в нашем мозгу. Не как геном, который никогда не меняется, коннектом всегда формируется и переформировывается с жизненным опытом. Себастьян Сеунг, профессор вычислительных нейронаук Массачусетского Института Технологии и явный сторонник этой основной теории, описывает коннектом как место где "природа встречает природу".

Хейвортс сделал несколько шагов в сторону этой теории. Но посмотрел на рост коннектомики, особенно в способах сохранения мозга, визуализации тканей и компьютерной симуляции нейронных цепей - и увидел кое-что ещё: лекарство от смерти. В новом выпуске "Международного Журнал Машинного Сознания" (IJMC) он утверждает что загрузка сознания это "огромное техническое изменение", но что оно может быть достигнуто без "радикально новых дисциплин и технологий".

Это не превалирующая точка зрения. Многие исследователи считают Хейвортскую веру в бессмертие скорее как эксцентричное мнение, чем воспринимают серьёзно. "Я собираюсь делать вид что вы не спрашиваете меня что", огрызнулся Д. Энтони Мовшон, профессор нейронаук и психологии Нью-Йоркского Университета, когда я поднял эту тему.

Но для Хейвортса наука переворачивает ожидания: "Если 100 лет назад кто-нибудь сказал-бы что мы запустим спутники на орбиту и маленькие коробочки на наших столах будут соединять нас по всему миру, он звучал-бы очень диковинно". Он считает что через сто лет наши потомки не поймут почему так много из нас так долго не могли принять бессмертие. В неопубликованном эссе "Убитые плохой философией" он пишет - "наши внуки скажут что мы умерли не от болезней сердца, рака или инсульта, мы умерли от пафоса, незнания и суеверий" - имея ввиду веру в то, что есть что-то фундаментально непознаваемое в сознании и поэтому оно никогда не может быть воссоздано компьютером.

Хейвортс знает что он высмеивается. Разговоры о бессмертии изгонялись из области научной жизни в обособленные круги Интернета и мест, в роде Скоттсдала (Аризона), дома Фонда Расширения Жизни "Алькор" (Alcor Life Расширение Foundation), точки начала крионического движения (Хейвортс член Алькора как скептик с середины 90х). В популярном сознании вопрос отмены смерти стал темой комедий поздней ночи (если вы не знаете о Теде Вильямсе - погуглите) а не серьёзных наук.

Так где Хейвортс оставляет бунтарство с правами законных исследований? Академически это непросто. На его идеях наложено табу и они часто игнорируются (просто попытайтесь получить грант на изучения Загрузки сознания :-) ). Гарвард дистанцируется от Хейвортса и коллег Хейвортса в Медицинском Институте Ховарда Хьюза Исследовательского Лагеря Джанелиа Фарм (http://www.janelia.org/) в Ашбурне - центре коннектомных исследований, где он начал как учёный - ему говорили что его интересы в области сохранения мозга и загрузки сознания "очень нехорошие", такая точка зрения задерживала его наём.

Но Хейвортс выглядит равнодушным, будучи уверенным в марше прогресса. "У нас есть прорывы: геномика, космический полёт, но следующим будет загрузка сознания", говорит он мне часто. "Это будет поразительно потому что открывает возможности к тому, о чём мы никогда и не мечтали" Возможно, чувствуя мой скептицизм, он добавляет "наши учёные в области нейронаук придут к нам, когда они увидят громадные количества коннектомных данных, которые мы сгенерировали и скажут "Вау, будущее наступило!"".

Коннектомика - новый взгляд на старую идею. С середины 19 века учёные знали что мозг представляет собой плотную сеть нейронов. Только недавно, однако, они видели проблеск. Выглядит сложно. Кусочек человеческого мозга размером с напёрсток содержит около 50 миллионов нейронов и около триллиона синапсов. Учёные сравнивают задачу трассирования каждого нейрона в коннектоме с распутыванием горы микроскопических спагетти.

В 1986 исследователи сделали карту нервной системы миллиметрового почвенного червя (нематоды) C. elegans. Он содержит всего 302 нейрона и 7 тыс. синапсов, проект занял 12 лет (ведущий учёный Синди Беннер, получивший Нобелевскую премию по медицине в 2002 работал в Джанелия Фарм). Коннектом нематоды остаётся единственным завершённым коннектомом. Согласно проекту, такой-же метод используемый для построении карты кубического миллиметра человеческой коры мозга займёт миллион человека-лет.

В 2010 Джефф Литчман, профессор молекулярной и клеточной биологии в Гарварде, ведущий в области коннектомики с Нараяананом Кастшури, также из Гарварда опубликовали маленькую статью, полную больших цифр. Основываясь на их оценках человеческий коннектом даст триллион гигабайт сырых данных. Для сравнения, Проект "Геном Человека" требует всего несколько гигабайт. Человеческий коннектом стал-бы самой сложной картой, которую когда-либо кто-либо видел.

Тем не менее, это может стать реальностью до конца столетия, если не раньше, спасибо новым технологиям "автоматизированного мельчайшего наблюдения", которые описаны Себастьяном Сеунгом в его новой книге "Как мозг записывает что мы такие". "Нейронауки ещё не дали понимания мозга как группы нейронов, поскольку наши инструменты ещё слишкрм грубы", объясняет он в своём новом интервью. "Но есть новый оптимизм о том, что есть обещающее".

Одним из источников оптимизма находится в маленькое комнате Гарвардской лаборатории. Он размером со швейную машины - называется ультрамикротом. Тонким алмазным лезвием он нарезает образцы ткани на тонкие слои в 30нм - более чем в тысячу раз тоньше человеческого волоса. Слои затем переносятся в другую часть лаборатории и снимаются на электронном микроскопе. До нескольких сотен или тысяч таких изображений - и вы получите вид нейронной сети в высоком разрешении и трёх измерениях, строительного блока коннектома.

Ультрамикротомные срезы обычно собирались вручную, но медленно и с ошибками. Хейвортс изменил этот процесс. Он показал мне как срезы автоматически наматываются на катушку белой, с углеродным покрытием, ленты. Вместе с Ричардом Шалеком, коллегой из Гарвардского Центра Исследований Мозга, Хейвортс основал компанию "Синаптоскопика", распространяя это изобретение в другие лаборатории.

До сих пор такие ленточные накопители были установлены в нескольких институтах, включая Колумбийский, МИТ, Гарвардскую Медицинскую Школу и Медицинский Колледж А. Эйнштейна. Хейвортс и Шалек недавно ездили в Виенну встреться с инженерами микроскопов "Лейса Микросистемс", которые заинтересованы в добавлении приборов Хейвортска в свою линейку продуктов.

Идея о машине пришла в голову Хейвортсу когда он работал в лаборатории Реактивного Движения. Это была его первая работа после окончания Университета Калифорнии со степенью в компьютерных науках. Он создал гироскопы для ориентировании в космосе. Большинство его патентов, из дюжины или около того, были заказаны НАСА. не будьте слишком впечатлены, говорил он, "Я до сих пор нисколько не сделал денег за всё это".

Хейвортс покинул космическое агентство в 2003, начав аспирантуру в Университете Южной Калифорнии. "Немедленно стало ясно для всех на кафедре что Хейвортс экстраординарный инженер, учёный и креативный мыслитель", говорит Ирвинг Бидерман, профессор нейронаук. Но когда Хейвортс заказал по своему дизайну машину для автоматического получения срезов мозга, никто не заинтересовался. Но он был присоединён к лаборатории Бидермана, проводящей исследования по фМРТ (функциональной магнитно-резонансной томографии) для визуализации человека. По ночам и выходным он работал в своём гараже. 6 месяцев и 10 000 $ его денег, он сделал функциональный прототип, который Бидерманн назвал "яблочный нож".

Хейвортс бросил на Сетевые доски объявлений фотографии, назвав "великое видение того, где я хотел-бы пройти". Он также послал е-мейл Джону Фиала, ассистенту исследователя нейронаук в Университете Бостона. Фиала ответил призывов в 2002 о новом подходе визуализации мозга - мушки, мыши и в конце концов, человека. Это произвело большое впечатление на Хейвортса. Фиала передал линк Джеффу Лихтману в Гарвард. Вскоре, совершенно неожиданно, он получает звонок. "Это было безумие", он говорит, "Джефф хотел лететь ко мне из Гарварда чтобы поговорить".

Это не хорошо. "Идеи Хейвортса встретили со скептицизмом и даже с насмешками" отзывался Фиала, который был на встрече. Но Лихтман прилетел в Гарвард во второй раз на встречу с группой специалистов по электронной микроскопии. "Я никогда раньше не использовал электронный микроскоп", фырчал Хейвортс. "Я читал все статьи и пытался выяснить что требуется, но мне было не на что встать". Он качал головой. "Это было запугивание".

Хейвортс сказал что Лихтман сохранил скептицизм но согласился присоединить к гранту от Фонда Нейронаук МакНайт. В 2005 они получили 200 000 $ на дальнейшие разработки прототипа. Далее следовало больше фондов. Хейвортс начал разделять время между Лос Анжелесом и Бостоном, между USC и Гарвардом, между когнитивной нейронаукой и коннектомикой. Его жена и два молодых сына остались в Лос Анжелесе. "Хейвортс равен двум диссертациям в двух разных областях", говорит Бидерман.

Гарвард принял его как Ph.D. в 2009 и взял к Лихтману на полную ставку. Обсуждая сотрудничество в Нью Йорк Таймс несколько лет назад, Лихтман сказал "Хейвортс напомнил мне Скотти из "Звёздного пути". Я просто нажал чтобы выдавить больше сока - толкнув его как психопата нарезать тоньше и тоньше" (Лихтман не ответил на запросы об интервью).

Вы будете удивлены" почему Фиала не уволил Хейвортса как наивного чудика? Всё время Хейвортс был неизвестным студентом, работавшим в своём гараже. Объясняя, Фиала, с тех пор как покинул академию, процитировал автобиографию Эрика Кандела "в поиска памяти", который был награждён Нобелевской премией, объяснявший свой ранний успех срыванием "низко висящих плодов". Как Фиала сказал мне, "если Хейв достигнет успеха сравнимого размера, то это будет потому что он пришёл после того, как высочайшие плоды на дереве в начале его карьеры". Говоря другими словами, Хейвортс слишком смел чтобы его игнорировать.

После тура по Гарвардской лаборатории я и Хейвортс зашли в тихую комнату. В ней просто были разбросаны по двум рабочим местам ноутбук, другой микротом и прочие инструменты. Хейвортс закрыл дверь и вытащил два стула. Мы говорили про снимаемые им односпальные апартаменты лагеря, его католическом воспитании с последующим выбором атеизма и его надеждах посещения Марса.

Затем он наклонился поближе. "Мне ссать на человеческое состояние. У нас очень короткая продолжительность жизни. Может быть есть сильные люди, которые говорят что 'это просто состояние человека, мы должны принимать его'. Я не один из этих людей."

Он продолжает: "Вы станете старым и хрупким. В какой-то момент вы станете таким старым и насколько слабым, что не сможете о себе позаботиться. Вы скажете," - его голос повысился — "Смерть, я не знаю почему я не принял тебя давно." Он сделал глубокий вдох. "Я хочу передать людям мнение что это пауза. Это не суицид," говорил он, подчёркивая каждый слог, "Это пауза. Вы можете сказать членам своей семьи 'Я уверен что увижу вас на другой стороне.' Это другое." Он поднял пальцы в воздух. "Это не крионика, где у вас может быть шанс 0.001% выжить. У нас есть хороший научный способ сохранения мозга и загрузки сознания."

Это утверждение глубоко спекулятивно. То, как Хейвортс предусматривает свою процедуру. Перед тем как стать "очень больным и очень старым" он выберет "ранний 'уход на пенсию' в будущее", как он пишет. Будет прощальная вечеринка с друзьями и семьёй, после чего он отправится в госпиталь. "Я не делаю какой-либо неприемлемой ситуации. Это очень чёткая разделяющая линия: я не буду защищать какой-либо метод до тез пор пока у нас не будет хороших доказательств что он работает."

После Хейвортса положат под анестезию, смесь токсичных реагентов будет перфузироваться по его ещё работающей сосудистой системе, фиксируя белки и липиды мозга на месте, предотвращая распад и убивая его немедленно. Затем ему будут введены растворы с проявителями на тяжёлых металлах, которые сделают мембраны клеток видимыми на сканирующем электронном микроскопе. Вся вода будет откачана из его головного и спинного мозга, будучи замещённой на пластичный полимер. Каждый нейрон и синапс в его центральной нервной системе будет защищён на нанометровом уровне, как говорит Хейвортс — "идеальнейше сохранённые останки, какие себе можно представить."

Его пластифицированный мозг будет в конце концов порезан на полосы, вероятно с и использованием машин подобных тем, которым он создал и затем отснят на электронном микроскопе. Его физический мозг будет уничтожен, но его место займёт точнейшая карта его коннектома. Лет через 100 или около того, он говорит, учёные определят функцию каждого нейрона с синапсом и построят компьютерную симуляцию его разума. И, поскольку пластифицирован будет и его спинной мозг, он надеется что его генерированный компьютером мозг сможет управлять робототехническим телом.

"Это не что-то, что хочу сделать я", допускает Хейвортс. "Но это что-то такое, что правильно сделать каждому".

Хейвортс может звучать высокомерно, но он не сталкивает человека с пути. Его поведение — странная смесь умственного высокомерия и личной скромности. Действительно, у него победно-кривой и самоуничижительный шарм. Он иногда добавляет отказное вступление ко своим внешним заявлениям: "Это прозвучит грандиозно, я прошу прощения." Он шутит что его идеи выглядят как будто приготовленны для поздне-ночного радио-шоу Арта Белла.

Смешно предполагать серьёзный вопрос: Должны-ли мы воспринять Хейвортса серьёзно? Общая наука, как видно, нет. Но скептицизм его коллег не то, что больше всего его расстраивает. Это для него индифферентно. "Люди должны быть скептиками," говорит он, "но почему они не отстреливаются статьями и не продолжают спорить о том, почему сохранение мозга или загрузка сознания не будет работать?" Он положит руки на голову. "Это то, что потрясает меня больше всего. Я очень доверяю научному процессу — экспертной оценке, грантовым процедурам — и видеть что эти вопросы не обрабатываются это просто,.. просто,...." Он умолкает. "Что-то не так в этой ситуации.".

Несколько лет назад, в усилии ко взлому научного ума, Хейвортс основал Фонд Сохранения Мозга (Brain Preservation Foundation). Центральной задачей его стало проводить исследования в области полного сохранения мозга и обеспечении вывода его в законную доступность. Фонд опубликовал Билль о Правах Сохранения Мозга (http://www.brainpreservation.org/content/preservation-rights) на своём веб-сайту. "Это наше неотделимое право на выбор смерти или выбор будущей жизни для нашей памяти или личности, как мы пожелаем" заявляет документ.

"В подходящих условиях это должно быть правильным выбором проведения сомнительной медицинской процедуры, которая действительно может сократить нашу жизнь, но мы считаем что имеется возможность значительного расширения её качества и продолжительности." В сноску, Хейвортс уподобляет борьбу за легализацию сохранения мозга к борьбе за право аборта.

Самая значимая инициатива фонда — собрать приз, сейчас он $106 720, основан на дарениях — для индивидуального или группового сохранения коннектома крупного млекопитающего. Приз анонсирован в журнале "Крионика" (Cryonics), публикуемом Алькором, Хейвортс вызвал своё поколение учёных — "пересмотреть то, что возможно, выйти дальше ожиданий своих родителей и их родителей, и взглянуть на проблему с новой точки зрения."

Сейчас два соперника за приз: "Медицина 21 века", криобиологическая компания из Калифорнии, и Шавн Микула — постдок из Института Макса Планка Медицинских Исследований, в Гейдельберге (Германия), главном центре коннектомных исследований. Надёжный протокол сохранения мозга возможен в пределах 5 лет, говорит Хейвортс. "Мы сможем сохранить целый мозг мыши очень скоро".

Текущие методы сохранения мозговых тканей, очень хрупких, начиная с одного кубического миллиметра — далеки, далеки от всего мозга человека. В лаборатории Гарварда, Хейвортс с коллегами используют методику, применяемую на протяжении десятилетий. Они разрезали грудь живой мыши и вставляли иглу в левый желудочек. Серия растворов реактивов вводилась в систему кровоснабжения мыши. Операция хорошо отработана, но всё ещё непредсказуема. "Когда мы делаем перфузию мозговых тканей — пятёрка мышей не удаётся,", говорит Хейвортс. "Они просто не получаются, по одной или другой причине."

Консультативный совет Фонда Сохранения Мозга включает в себя нескольких видных мыслителей. Среди них Себастьян Сеунг; Олаф Спорнс, специалист по нейронаукам из университета Блумингстона в Индиане, который в 2005г дал коннектомике такое имя; Грегори Сток, бывшый директор программы Медицины, Технологий и Общества UCLA; Дэвид Иглеман, специалист по нейронаукам Бэйлоровского Колледжа по медицине; Михаэль Шермер, основавший журнал Скептик, ежеквартально пытающийся различить науку и псевдонауку.

Некоторые члены совета не разделяют взглядов Хейвортса. Спорнс, например, говорит что он присоединился к группе только потому что он необходим для группы нейросохранения чтобы сделать методику сохранения мозга лучше. А вот в загрузке сознания он сомневается. "Это идея с принципиальным изъяном", он говорит, проходя через длинный перечень технических возражений. Но после нескольких минут он взял другую линию: "У науки огромный механизм саморегуляции. Действительно безумные идеи никогда не продвигаются далеко, но неконвенцинальные идеи действительно иногда продвигают вперёд границы знаний. Итак, я салютую гордости Хейвортса и надеюсь что он продолжит продвигать границы."

Патрик МакКрай, историк научного общества Университета Калифорнии в Санта Барбаре, назвает людей вроде Хейвортса мечтателями. В скоро выйдущей книге Принцтоновского Университетского Издания он описывает их как технологически-мыслящих, предпренимательных футуристов, у которых радикальные цели и иногда еретические идеи. Что отличает мечтателей от средних размахивателей рукоятками или политиканов-крикунов о лунных колониях? Экспертиза и доверие, говорит МакКрай. "Когда высококлассный физик предлагает детализовать дизайн и показать вам числа, вы можете заключить что космические колонии экономически или политически невозможны, но может быть технически возможны."

Он добавляет: "У мечтателей есть такие идеи, что выделяются как такое, что посмотрев на них можно сбить, доказать или опровергнуть, но это то, что происходят на переднем крае науки."

В эти дни Хейвортса волнует только одна мысль: деньги. Фонд Сохранения Мозга не имеет штаб-квартиры, оперативного бюджета или фонда как такового, это просто горсть добровольцев и стикеров в домашнем почтовом ящике Хейвортса. Несколько месяцев назад IRS дал фонду некоммерческий статус. Этот процесс занял больше времени, чем ожидалось. "Они, казалось, запутались в концепции,", объясняет Хейвортс с усмешкой. Пожертвования не текли рекой.

Он пытался сплотить глубокими карманами союзников в деле. До создания фонда он встречался с Питером Диамандисом, основателем фонда X prize, который награждает предпринимателей, достигших больших целей, таких как создание мобильных устройств для диагностики заболеваний. Хейвортс пытался убедить его в основании приза X prize сохранения мозга и уехал с ощущением что этот вопрос является "слишком горячим" для корпоративных спонсоров Диамандиса. В последнее время Хейвортс встретился с представителем Питера Тиля, основателя PayPal и биотехнологического предпринимателя. Хевортс сказал что Тиль заинтересовался его делом, но это очень далеко чтобы он пришёл к этому.

"Это не дешёвые старания," говорит Хейвортс, отметив что это нагрузка на его личные финансы. "Это бездонная бочка." (Большинство фондов сформировались от анонимных $100 000 пожертвований). Но учитывая его возможности выбора, он добавляет "У меня была возможность брать любую часть денег и я могу брать деньги в свои руки бросать на научные проекты."

"Загрузка сознания — часть нашего духа времени" говорит Себастьян Сеунг. "Люди становятся верующими в виртуальные миры поскольку у них есть опыт работы с компьютерами. Это делает их более готовыми на согласие с нетрадиционными идеями." Мы находимся в лаборатории Сеунга в MIT. Он одет в чёрные кроссовки и белую майку, украшенную предложением из его книги Коннектом "Нейрон моя вторая любимая клетка".

Коннектом пришёл украшенным хвальбой — "увлекательной книгой", "ломающим пути нейроучёным" — с именитым учёными, такими как Михаэль С. Газзанига и Стивен Строгац. Книга полна больших научных спекуляций (в положительном смысле): что картирование коннектома поможет лечить умственные расстройства, улучшить сознание, объяснить как формируется память. Коннектомы, пишет Сеунг, будут "поднимать наши мысли о том, что значит быть человеком".

Последние 2 части — "Заморозить или замариновать?" и "Сохранить как..." посвящены тому что мы зовём "логически экстремальным" в коннектомике: крионику и загрузку сознания. "Есть единственная действительно интересная задача в науке и технологии" пишет Сеунг, "и это бессмертие".

Его тон, в книге и беседах, таков, что он скептик с открытым умом. О сохранении мозга он говорит просто "это возможно" но не неизбежно. А про бессмертие он вполне уверен что он умрёт, как и мы все. Обсуждение об этих темах достигает тупика — он объясняет. До тех пор пока кто-нибудь мёртвый не вернётся обратно к жизни, "это просто весь мир против меня, философские дебаты". Но коннектомика может провести путь вперёд, он говорит. "Мы не можем гарантированно доказать возможность бессмертия, но мы можем опровергать это. Когда вы обеспечиваете возможность опровержения идеи, она становиться научным дискусом."

Сеунг предлагает тест из двух частей. Первый — правда-ли что мы есть наш коннектом? Второй, сохраняет-ли хемопрезервация или крионика коннектом интактным? Если оба утверждения ложны, заморозка или загрузка не могут работать. Если оба утверждения верны, бессмертие не виднеется на горизонте, предупреждает он, но это по крайней мере правдоподобно. "Некоторые коллеги могут думать что это всё виды безумия", говорит он, "но эти вопросы могут быть заданы интеллектуально строгим образом".

Сейчас, однако, "Я это мой коннектом" непроверенная гипотеза и она где-то в области мнения выскочки. "Есть отношения между аспектом соединений, личностью и поведением, но я не есть мой коннектом" говорит Олаф Спорнс. "Если у меня будет полная карта моих схем, я не мог-бы быть прочитан как книга".

Спекулятивное безумие коннектомики напоминает ему гудение воокруг геномики в 80-90х. "Люди думали что объяснят что вы есть, но с этого пути было не свернуть". Геномика революционизировала науку, однако и коннектомика может сделать тоже самое. "Сложно вообразить что-бы делала биология без знаний о геноме", говорит Спорнс, написавший книгу про коннектомику в MIT Press. "У нас есть похожая нужда в нейронауках для основы для лучшего задания вопроса. Коннектом может быть этой основой.".

Д. Энтони Мовшон, из NYU, сохраняет некоторое мнение. Более чем 25 лет назад после того, как был завершён коннектом C.elegans, он сказал что у нас есть только слабое понимание нервной системы червя. "Мы знаем что сенсорные нейроны управляют мышцами и заставляют червя двигаться по тому пути или другому. И мы открыли что некоторые вещества вызывают один ответ, другие противоположный ему. Ещё несколько схем переносят оба сигнала." Он издевается, "Как может коннектом это обяснить?"

Мовшон, дебатирующий Сеунга на публике, складывает все аргументы в это: "Наши мозги не образ соединений, но сигналы, которые проходят между соединениями."

Бейлоровский нейроучёный Дэвид Иглман проводит аналогию. Предположим что пришельцы создают прекрасную карту Манхеттена. Объяснит-ли это то, как Манхеттен работает и что делает его уникальным? Ответом на этот вопрос он отвечает — пришельцы не будут нуждаться видеть что происходит в зданиях, как люди взаимодействуют. Отбрасывая аналогию, Иглман говорит "может быть нам нужно знать состояние каждого отдельного белка, их точное пространственное распределение, как они взаимодействуют с соседними белками и так далее." Чтобы понять мозг достаточно хорошо, чтобы его скопировать — нейронов может быть недостаточно.

"Нейронауки одержимы нейронами потому что наша лучшая технология принимает их на измерение," говорит Иглман. "Но каждый нейрон, на самом деле, так-же сложен, как и город, с миллионами белков внутри, двигающихся и взаимодействующих в экстраординарно сложных биохимических каскадах."

Хейвортс покидает Гарвард в Апреле. Он говорит что он был заманен в Джанелиа Фарм новыми методами визуализации мозга, которые использовали фокусированные ионные пучки на алмазном лезвии. "Эта технология могла-бы, с бюджетом Аполло или Манхеттенского проекта, дать карту полного человеческо мозга", он говорит. "Это способно обеспечить разрешение для загрузки сознания." Ближайшие цели более скромные. Хейвортс и его коллеги хотят сделать коннектом мухи.

Спрашивая не останется-ли он лучше в лаборатории Джеффа Лихтмана в Гарварде, Хейвортс говорит что там не было обсуждения продвижения его на постоянную основу. "Не так-то просто перевестись напрямую из постдока в академическую позицию в Гарварде." Несмотря на это, его отправление подняло вопрос: не уменьшили-ли его неортодоксальные взгляды перспективы на работу? Он не думает что да.

"Я пытался не принести Джеффу проблем", он говорит, настаивая на том что он держал свою работу по сохранению мозга от его официальных дел в его лаборатории. Но были поводы для неловкости. В этом году Хейвортс согласился поучаствовать в шоу Канала Дискавери про бессмертие. Интервью было взято в Лос-Анджелесе поскольку Лихтман не принимал съёмку Хейвортса в лагере или связь с Гарвардом.

Хейвортс сказал что ему не интересно быть публичной фигурой, но кто-то должен быть на передовой этих идей. "Ещё не возможно чтобы учёный сказал что одной из конечных целей коннектомики является загрузка сознания и одним из возможных применений химического сохранения мозга как медицинской процедуры является сохранение людей после их смерти", сказал он мне. "Я готов положить карьеру на линию создания пространства для диалога и исследования этих целей."

Моя беседа с Хейвортсом была несколько месяцев назад и я был поражёт тем, с каким оптимизмом часто даётся путь к отчаянию. "Я измучен будет-ли сохранение мозга при моей жизни," он сказал мне в конце концов. "Я вижу как много я пробуксовал. Каждый нейроучёный, которого я видел, верил что есть что-то волшебное в сознании — что если мозг останавливается, магия уходит, а если магия уходит — мы не можем вернуть магию обратно."

Я спросил его про сферу его амбиций, после чего он сделал паузую Если он достигнет бессмертия, может-ли оно быть вступлением к таким проблемам, которые мы даже не можем вообразить?

"Что может случиться," он говорит. "Мы постепенно понимаем как мозг работает так, как понимаем как работает компьютер. В то-же время мы можем сделать что предмет, держащий человеческое начало — идея себя, роли смертности, смысл существования — фундаментально ошибочный."

Понизив голос, он продолжил. "Может быть так что мы изучаем так много что мы теряем часть нашей человечности потому что мы знаем слишком много." Он подумал над этим некоторое время. "Я пытаюсь не идти очень далеко по этой дороге," он говорит напоследок, "поскольку я чувствую что иду к безумию."

Эван Р. Голдстейн, редактор Обзоров Хроник.

Особо примечательные фразы выделены цветом.